Семен Слепаков: «Мы смеемся над тем, чего больше всего боимся»

У 38-летнего продюсера, сценариста, автора десятков YouTube-хитов вроде «Залепи свое дуло», «Каждую пятницу», «Люба — звезда ютюба» и просто мастера острого слова Семена Слепакова довольно плотный график.

Для встречи с ELLE он выделил три часа на съемку в один день, а неделю спустя подарил еще два часа своего времени для разговора. Однако этот проект мог бы и не состояться. Ведь, строго говоря, формат образцового женского глянца не предполагает, что в нем могут ­появиться строки из песни вроде Расплескало Любу по ночному клубу, / Разбросало Любу да по стульям и столам, / А под песню ­Лепса на колени влезла к шефу / И очки с него сняла!

Смокинг из шерсти и мохера, Lanvin

Язвительная сатира, жесткая ирония, черный юмор — обычно не наши приемы. Слишком обыденно и бесцеремонно. Каждый уважающий себя редактор женского журнала внутренне убежден, что все эти новые ароматы, платья, помады, сумки, туфли и бриллианты, которыми изобилуют страницы его издания, призваны дарить читательнице мечту. А смешные песни, хоть и набирают сотни тысяч, а то и миллионы просмотров на YouTube, — не тот уровень. Но когда в редакции ELLE прозвучало имя Семен Слепаков, оказалось, что даже закоренелые адепты алмазных пилингов, фантазийных бра Victoria’s Secret и мира розовых пони знают и любят его песни. «Спроси у Слепакова: не он ли анонимно ведет один суперпопулярный пародийный твиттер?» — попросили в отделе моды. «Легко ли быть женой остряка?» — полюбопытствовал стажер отдела культуры. И понеслось. По стечению обстоятельств центральный материал апрельского номера готовили исключительно мужчины: это и сам герой в объективе, и интервьюер, стилист и фотограф за кадром. Тему розовых пони брутальный квартет поднимать не стал, а вот о насущных женских вопросах говорили много.

ELLE Семен, вы же из профессорской семьи, как вас на сцену занесло?

Семен Слепаков Я учился в лингвистическом университете в Пятигорске. Мы там все играли в КВН (наш герой в прошлом капитан команды КВН «Сборная Пятигорска». — Прим. ELLE) и к 2004 году достигли определенных успехов — стали чемпионами Высшей лиги. В Пятигорске делать было особо нечего, только тихо спиваться, тогда уже стало ясно, что пора чем-то другим заниматься. На тот момент мы уже дружили с Гариком Мартиросяном и вместе писали сценарии для команд КВН. Это он и предложил мне переехать в Москву. Ну а потом пошло-поехало.

ELLE А в какой момент вы решили выйти на сцену Comedy?

С.С. В начале 2010-го мы сидели с Гариком, и он мне говорит: «Мы будем делать апгрейд Comedy Club. За пять лет стали падать рейтинги. Так что, если хочешь, можешь попробовать выйти на сцену. Ведь если сейчас этого не сделаешь, потом будет поздно — будешь старым, лысым и никому не нужным». Я подумал, что он прав. Поэтому теперь я старый, лысый, но все-таки кому-то нужный.

ELLE Из вашего рассказа складывается ощущение, что к славе вы не особо стремились. Даже в Москве оказались, можно сказать, случайно.

С.С. А что мне Москва? Я мечтал о Нью-Йорке. У меня цели были вполне себе нормальные — в 19 лет я хотел быть как Джон Леннон. У меня даже группа своя была. Но английский язык я так хорошо и не выучил.

ELLE А какие у вас сейчас с Нью-Йорком отношения?

C.C. Теплые, но дистанционные. Я там редко бываю. В Москве работы много, а еще я джетлаг ненавижу. Для меня поехать в Нью-Йорк — целое мероприятие. Ехать туда стоит на месяц, не меньше. А я себе это позволить не могу. Какой там Нью-Йорк, если я должен на два месяца поехать в Ярославль? И разве эти города сопоставимы? Конечно, я выберу Ярославль! Никакого джетлага: садишься на поезд — и через три с половиной часа ты уже там. Небоскребов там нет, зато много храмов. И, в отличие от Нью-Йорка, нас там ждут.

ELLE Перед нашей встречей я специально целый день слушал ваши песни. У вас очень точно получается в незамысловатой форме говорить о каких-то вещах, которые с одной стороны — очевидны, а с другой — не каждый их заметит. Откуда в вас это?

C.C. Мой папа с детства прививал мне особый взгляд на многие вещи — читал книги, учил играть на гитаре и слушать нормальную музыку. Дома у нас постоянно звучали песни — Led Zeppelin, Rolling Stones, Элтона Джона, Стиви Уандера, Высоцкого, Саймона и Гарфанкела. Помню, смотрим всей семьей «Песню-88», ножки сами просятся в пляс, а папа говорит: «Нет, это плохая песня». Я спрашиваю: «Почему? Она же мне нравится, заводит меня прямо». А он отвечает: «Там тупые слова и музыка. Прямо скажем — не Йозеф Гайдн». И разбирал мне композицию буквально на пальцах. Ну и я как-то с его помощью разобрался во многих вопросах.

ELLE Как ваш отец относится к тому, что вы сейчас делаете?

С.С. Ему все нравится. Вообще, семья очень сильно меня поддерживает. Например, моя мама раньше запрещала даже слово «ж***» говорить — у нас ведь интеллигентная семья! А теперь она все мои песни слушает, и нормально. Даже моя 86-летняя бабушка Эсфирь Иосифовна недавно ходила на мой концерт в Барвихе и осталась очень довольна. Папа всегда честно высказывает свое мнение, а мама с бабушкой — это фан-клуб. Могу сделать все что угодно — они будут в восторге. Так что к ним стараюсь особо не прислушиваться — объективности там ноль.

ELLE В начале вашего профессионального пути ­родители не говорили вам: «Чем ты занимаешься? Найди нормальную работу!»?

С.С. Именно так они всегда и говорили — и я считаю, что это тоже своего рода поддержка. Ведь если каждую секунду ребенок получает от родителей согласие и одобрение на все, если любой его каприз тут же исполняют, то появляется ощущение, что он всегда может бросить одно, схватиться за другое — и все будет хорошо. А это неправильное понимание жизни.

ELLE В какой момент вы проснулись знаменитым? Помните свои ощущения в тот момент?

С.С. Это было после эфира на Первом канале. Конечно, была эйфория. И потом, мы всегда были очень бедными, никому не нужными провинциальными кавээнщиками. У нас не было вообще ни хре-на. Мы много чего пережили во времена КВНа: в жутких поездах ездили, жили в убогих номерах по десять человек, ели что попало. И тут нам раз — и за концерты начали деньги платить. И мы как давай пить!

ELLE В смысле выпивать?

С.С. Конечно. На большее поначалу фантазии не хватало. А что еще делать, когда тебе 22 года и у тебя появилось много денег? Хорошо, не только пить — вообще веселиться. Тогда еще казино были.

В этот момент хочется заметить, что наша с Семеном беседа происходит в его просторном кабинете, чем-то непоминающем офис Джона Милтона, главного злодея из «Адвоката дьявола», — приглушенный свет, мебель из дорогих пород дерева, дизайнерские кожаные диваны. С той только разницей, что находится он не в пентхаусе на Манхэттене, а в мансарде московского особняка Comedy Club Production у Петровского парка. И в нем нет оживающего скульптурного панно.

ELLE Ну сейчас вы совсем не бедный, и образ жизни у вас совершенно другой. Где же вы теперь идеи для ваших песен берете? Как получается так тонко чувствовать, чем живет страна?

С.С. Я нашу страну уже тридцать семь лет знаю, и живет она по-разному. А то, что у меня сейчас большой кабинет, ничего не означает. Я по-прежнему смотрю на людей, слушаю, о чем они говорят, что их волнует. С жизнью надо соприкасаться. Важно смотреть по сторонам, подслушивать, подглядывать… В этом заключается работа творческого человека.

ELLE Как вы относитесь к Евгению Петросяну и программе «Аншлаг»?

С.С. Нормально! Мы никогда никого не критикуем.

ELLE Ну вы же только что рассказывали про тупые песни, которые разбирали вместе с отцом. Как же вы можете спокойно относиться к ­несмешным шуткам?

С.С. Никогда ни от кого из Comedy Club вы не услышите каких-то гадостей про коллег по цеху. Даже про того же Евгения Вагановича. У него есть целая армия поклонников. Ради бога, пусть все смотрят, смеются и будут счастливы! А вот Comedy Club только ленивый не критиковал за 12 лет существования. Причем за все что угодно! Хотя бы за то, что мы слово «ж***» говорим со сцены. Никто же до этого не знал, что существует ж***.

ELLE А от Петросяна в свой адрес слышали что-то?

С.С. Нет, не слышал. И за это ему большое спасибо.

ELLE Предположу, что пинают вас не за конкретное слово, а за другое. Все эти наезды коллег — проявление бессильной зависти. Вы же под себя подмяли весь юмористический шоу-бизнес! На сцене либо вы, либо Comedy Club, либо Петросян. Самый настоящий стендап-сговор.

С.С. (Тяжело вздыхает.) Про Comedy Club часто говорят, что мы все испортили. Это ерунда! Мы делаем свое дело так, как нам нравится. Никто никому не мешает выйти на сцену, начать выступать и параллельно делать что-то еще. Сейчас у всех столько возможностей — интернет, соцсети… Мы только и ждем, чтобы кто-то появился и показал что-то новое.

ELLE Как поменялся за последние годы юмор? Над чем сейчас смеются?

С.С. Юмор всегда одинаков. Мы всегда смеемся над ­точно сформулированными высказываниями о нашей жизни. А еще над тем, чего на самом деле боимся. Например, нам страшно, что нас предаст жена или муж, поэтому мы будем смеяться над анекдотами про измены. Такова человеческая природа. Меняются только инструменты смеха. Раньше был театр, потом появилось кино. Вы знаете, например, что ситкомы, которые сейчас очень популярны по ТВ, изначально родились от радийных форматов? Сегодня появился совершенно новый и безумно крутой формат — интернет-юмор. Сейчас везде стоят камеры, и ты можешь видеть, как кто-то где-то смешно упал, крикнул или какая-то безумная бабка бьет клюкой по «мерседесу», который не пропустил ее на пешеходном переходе. Таких роликов миллионы. Главное, что это все по-настоящему и нет ничего более смешного, чем реальная жизнь. Сколько за тысячи лет было всяких смешных моментов, но никто этого не видел, а сейчас это все на нас вылилось. Другой тип интернет-юмора — юмор на коленке. Когда ты понимаешь, что можешь достучаться до миллионов ушей и глаз без продюсера, армии авторов и директоров центральных каналов. Ты просто взял смартфон, ляпнул какую-то веселую глупость, запостил — и все! Юмор на коленке — очень классная тема. Ее главный козырь — скорость, а также то, что зрители прощают тебе непрофессионализм, потому что видят в тебе такого же обывателя, как они сами. Юмор вообще стал очень быстрым, за всем надо успевать.

ELLE Шутники из интернета наступают вам на пятки? Вы воспринимаете их всерьез, как конкурентов?

C.C. Я их воспринимаю всерьез, но я не считаю никого своим конкурентом. Если бы сейчас появился еще какой-нибудь парень, который так же круто, как я, писал бы песни и отрывал бы мне подметки, то можно было бы немножко понервничать. И то, уверен, одинаковых песен у нас с ним не получится, а юмора и творчества в этом мире хватит на всех.

ELLE В России очень сексистский юмор. Все эти нескончаемые шутки про «блондинок», «голова болит», «олигархов на всех не хватает»…

С.С. Давайте честно. Мы живем в патриархальной стране, где женщина зависима от мужчины и финансово, и морально. Мы в этом плане консервативны. Безусловно, в наших шутках бывают перегибы. Но в юморе что самое важное? Чтобы смешно было. И пусть шутка при этом будет сто раз сексистская. Кстати, сексизм и по отношению к мужчинам тоже бывает. Например, что мы, как свиньи, лежим на диванах. И это тоже правда жизни. Бывают действительно гендерные шутки, от которых тошнит. Но это другой уровень — агрессивный и грубый, юмор для дебилов. Просто пошлость, поэтому и не смешно.

ELLE В понимании современных феминисток все, что вы сейчас говорите, — оправдание мизогинии, женоненавистничества. Унижение женского и человеческого достоинства. Вы это понимаете?

С.С. Послушайте, мы же шутим над жизнью. Я ничего не придумываю. У меня есть песня, где я пою «Женщина в «Лексусе». Насосала!» — да, это очень сексистское заявление, но, во-первых, это факт, таких девушек немало. Поэтому люди смеются. А во-вторых, при этом в песне также звучит идея, что она на самом деле сама заработала, но все вокруг все равно не верят в это. Эта песня — вообще заявление в поддержку женщин, я считаю. У меня есть друг в Англии, мы с ним все время спорим на тему сексизма, толерантности. У британцев тоже бывают перегибы, только в другую сторону. Такое ощущение, что скоро уже ни на какую тему нельзя пошутить будет! Я, например, прихожу в офис, подкалываю своих секретарш, и они просто и искренне смеются, потому что знают, что у меня такой юмор. А иногда и отшучиваются — мол, если бы я хоть раз так пошутил в Америке, меня бы тут же осудили, оштрафовали или в тюрьму посадили. Кому нужна такая жизнь? Жить надо, как пел Джон Леннон: Make Love, Not War. Любите друг друга — хватит все усложнять. Нет у нас никакого женоненавистничества. В России мужчины очень любят женщин. Только об этом никто не знает.

ELLE А как вам кажется, в России тяжело быть женщиной? Или все эти проблемы надуманы?

С.С. Конечно, тяжело. У нас колоссальная и огро-о-о-мная проблема: в России намного больше классных женщин, чем классных мужиков. Наши девушки из-за этого жутко страдают. Я, когда бываю за границей, с жалостью смотрю на тамошних мужчин. Мои слова прозвучат как сексизм, но в Европе редко увидишь красавицу. А у нас наоборот: идет потрясающая девушка, а рядом — не пойми кто. Почему она с ним? Потому что другие еще хуже.

ELLE Мало мужчин — это одна проблема. Что еще?

С.С. Так от этого все идет. Это осознание начинается с ранних лет. От мам и бабушек все время слышишь: «Делай это, а то замуж не возьмут». И у женщин с детства формируется зависимость от «замужа».

ELLE А лично для вас важен штамп в паспорте?

С.С. Это личное дело каждого. Но в плане прочности отношений штамп в паспорте, конечно, не работает. Если чувства ушли, то ничто не удержит. Наличие штампа влияет лишь на раздел имущества.

ELLE Про вашу жену Карину широкой публике ничего не известно. Расскажите хотя бы, как вы познакомились.

С.С. Карина у меня замечательная. Раньше она была серьезным юристом, а сейчсас помогает мне в кино — занимается костюмами. Познакомились мы довольно банально — она пришла в ресторан, а там сижу я в белой рубашке. Так все и началось.

ELLE Как получилось, что вас нет в Инстаграме?

C.C. Почему нет? У меня шикарный аккаунт @slepakovsemen, в котором есть две фотографии — стула и кресла. На меня из-за доброты душевной подписались 26 тысяч человек. Никак не могу его по-нормальному вести. Я просто не хочу, чтобы моя жизнь каким-то образом стала достоянием широкой общественности. Это хорошая штука для общения с людьми, но я не всегда чувствую грань между личным и публичным. Не созрел я еще для этого. Или даже перезрел, можно и так сказать. Было бы мне лет на 15 меньше, точно бы из Инстаграма не вылезал.

Источник