
Поклонникам советской эстрады и отечественной рок-музыки Анатолия Алешина представлять не надо. Судите сами: «Ветры Перемен», ВИА «Веселые Ребята», «Аракс»… А совсем недавно Анатолий принял участие в проекте Маргариты Пушкиной «Маргента», точнее, в записи альбома «Династия Посвященных».
- «Веселые Ребята» и «Поющие Гитары» – это была живая ветвь, - говорит Анатолий Алешин.
- Правда, многие называли это «совком». И я называл это «совок». Но это и должно было быть «совком»! Поскольку невозможно искусственно скрестить американский рок-н-ролл и русскую народную песню. Это напоминает, как Мичурин делал антоновку. Поэтому весь этот «биг-бит по-русски» – мичуринская антоновка! С таким мнением вы не сталкивались никогда? Но время показало, что были правы «Веселые Ребята» и «Поющие Гитары», потому что выбирает народ. А он и ставит либо точку, либо запятую: продолжение следует…Представь себе, в каких условиях мы жили в Советском Союзе? Тотальное коммунистическое правление! И то, что рок-движение вылилось в совершенно самостоятельную музыкальную форму, такую, как ВИА, это чудо! Народ приспособился сам, приспособил под себя эту музыку, и она выжила, причем имела колоссальную популярность и даже обеспечивала духовные потребности нескольких поколений советских людей. И родила своих героев! И до сих пор, когда я езжу на гастроли с ребятами из разных групп, я вижу, как народ тащится от этой музыки.
Профессиональная эстрада для меня началась с ВИА «Веселые Ребята». Это был момент, когда Леня Бергер уходил из «Веселых Ребят». Он хотел эмигрировать и решил поступить красиво: он уехал не из «Веселых Ребят», как это сделал, к слову говоря, Саша Лерман, чем очень сильно навредил Слободкину, а из ресторана в Измайлове.
Бергер сказал Паше: «Я собираюсь подавать документы на выезд, а потому ухожу, чтобы тебе не навредить». И ушел. А ему на замену взяли Сашу Лермана. То ли Володя Полонский его привел, то ли Саша Градский.Но Бергер еще год играл в оркестре Клейнота. Он же не мог предугадать, что его документы зависнут в ОВИРе. Все уезжали быстро, а он еще несколько лет просидел здесь, в СССР. Знал бы, наверное, не ушел бы из «Веселых Ребят». Но тогда в «Веселые» не попал бы Саша Лерман. А не попал бы Саша, то не попал бы Буйнов, которого он привел за собой. А не попал бы Буйнов, то не попал бы и я. Такая вот цепочка выстраивается.
Когда из «Веселых» ушли Юра Петерсон и Володя Сахаров, то Слободкину понадобился вокалист, потому что в вокале образовалась дырка. Однажды я позвонил Буйнову… А у меня телефона тогда не было, и мы периодически, раз в неделю созванивались… И вот он кричит: «Куда ты пропал? Срочно приезжай на репетицию! Нам нужен вокалист!»
Конечно, я пришел туда с андеграундовым апломбом. Но я не был безнадежен. Я принял это, забрал оттуда лучшее и в результате поднялся на следующую ступень сценического и студийного воплощения.
"Веселые Ребята" (слева направо): Валерий Хабазин, Александр Лерман, Александр Буйнов, рабочий сцены, Анатолий Алешин, Александр Барыкин и Вячеслав Малежик.
Когда я пришел в «Веселые Ребята», у ансамбля сразу же изменился звук. Вместе с Бергером и его товарищами по «Орфею» ушли «битловские» интонации, в саунде стало больше от Uriah Heep, и это уже слышно на альбоме «Любовь – огромная страна». Раскачка в вокале, глубокая вибрация, которую Uriah Heep как раз и привнесли в рок-музыку.
Саунд менялся и по мере смены состава. Это же очевидно: кто играет, таков и звук. На диске «Дружить нам надо» часть вещей аранжировано Валерой Дурандиным, а у него – в отличие от братьев Пузыревых, которые до него занимались аранжировками в «Веселых», – совершенно другие приоритеты. Его визитная карточка – ВИА «Верные Друзья». Поэтому программа, для которой Дурандин сделал аранжировки, по звуку ближе к «Верным Друзьям».
Этот состав, на мой взгляд, уже менее яркий. В основном за счет того, что Паша сменил сольного певца: вместо Лермана теперь пел Гатауллин. Игорь обладает ярким тембром голоса, но в концепцию «Веселых Ребят», которая существовала до того времени, он явно не вписывался, потому что раньше были более яркие и открытые голоса, а у Гатауллина более теплый тембр. Я думаю, что он больше подошел бы «Самоцветам».
А, к примеру, Роберт Мушкамбарян – это вообще чистая эстрада. Паша брал его для того, чтобы по документам был сольный концерт. У «Веселых Ребят» не было права давать сольные концерты – только отделение. Поэтому Слободкин брал вокалиста или вокалистку, у которых от министерства культуры тоже было право на сольное отделение. И мы играли сольное отделение свое и сольное отделение вокалиста. Вот у Робика было сольное отделение. Но Робик, чтобы не портить общую визуальную картинку, играл с нами на саксофоне, а потом выходил и работал сольный блок из четырех песен.
А как его любили кассирши, бухгалтера, продавщицы! «Пищеблок», как Саша Чиненков их называл. Перед выходом Мушкамбаряна на сцену он говорил: «Сейчас Пищеблок потечет! Робик, вперед! Весь Пищеблок – твой. Вон смотри? В первом ряду! Во втором! С халами продавщицы! Они все – твои!» Робик улыбался, у него была совершенно белозубая, обворожительная улыбка…
Свой первый концерт с ВИА «Веселые ребята» я пел из-за кулис, потому что на меня еще не был пошит костюм. Мы поехали в Днепропетровск. Там есть ДК имени Ильича – огромный полуторатысячник сталинской постройки, – вот там, за кулисами и был мой первый концерт.
На сцену я в первый раз вышел уже в городе Горьком, во Дворце спорта. Ох, вот это было испытание! Поскольку я был парень фактурный, Паша меня сразу поставил в первый ряд, в середину. Открывается занавес, я вижу море людей, какого никогда прежде не видел: пять тысяч народу! Полный Дворец спорта! А из зала обычно идет такой энергетический напор, что человек неподготовленный просто теряется. И меня, конечно, заклинило. Паша меня тут же убрал во вторую линию. И во второй линии я простоял год. А вперед выходил только на пару вещей, когда нужно было играть соло на скрипке.
В первый год у меня не было ни одного сольного номера. Но ведь тогда Саша Лерман работал. И Слава Малежик. И Саша Барыкин. Острой потребности в солистах не было. Солистов хватало. А блок сольных песен мне достался после того, как ушел Лерман.
В 1974 году из ансамбля уволили Володю Полонского и Женю Казанцева, нужна была серьезная перестановка, поэтому на бас временно поставили Сашу Буйнова, который оказался прекрасным басистом. У него в руках оживал любой инструмент.
И первая линия тоже изменилась. Меня, а также – Буйнова, Пузырева и Барыкина поставили в первую линию, а Малежик выходил на пару сольных песен. По концертному воплощению это был лучший состав, их тех, в которых я работал. Не с Лерманом, а именно этот, потому что братья Пузыревы там максимально полно осуществили свое видение музыки, и по творческому потенциалу такого состава, как этот, не было в «Веселых» ни до, ни после – сто процентов!
Однажды на репетицию этого состава (с Пузыревым и Барыкиным) пришел Володя Фазылов, которого еще до меня, в 1971 году забрали в армию. Он послушал и сказал: «У-у-у! Мне с вами уже не тягаться!» Он был харизматичный парень, яркий по-своему, но в том составе, о котором я говорю, уже была молодая агрессия, задор, да и звучание на тот момент вполне профессиональное.
А потом появилась Пугачева - и вспыхнул бунт на корабле. И все ушли. Главными организаторами этого бунта стали братья Пузыревы: «Зачем нам женщины? Нам не нужны женщины! Мы и так прекрасно работаем!»
Пять человек сразу подали заявления об уходе: Пузырев, Макеев, Барыкин, Буйнов (последний по своим соображениям, его уже переманивал Стас Намин) и я. А гастрольный-то план уже заделан! И как теперь быть? Отменять концерты? За это Пашу по головке не погладили бы, так как никому не позволено срывать гастрольный график! Возникла очень шаткая для Слободкина ситуация. В Москонцерте его спокойно могли съесть конкуренты! Ситуацию спасла Пугачева. Она подсказала Слободкину такую идею: а не вернуть ли в группу Лермана? Саше позвонили, и он согласился. Мало того, он позвонил мне: «Толя, а ты не уйдешь, если я приду работать?» Памятуя наши старые дела, я ответил: «Если ты придешь, я не уйду». Короче, я остался в «Веселых ребятах».
Это произошло в марте месяце. И мы с середины марта и весь апрель, сидели на репетиционной базе и делали новую программу с новым составом. Вот тут-то и появился из «Верных Друзей» Валера Дурандин, потому что он одновременно мог работать и аранжировщиком, и бас-гитаристом. Это было очень удобно, но он был как бы совершенно из другого лагеря, он был из «совка». Однако Паша взял его, потому что ему нужно было заменить Пузырева и Буйнова, ему нужен был человек, который осуществлял бы музыкальную политику, создавал бы музыкальное лицо коллектива.
Лерман привел Вадима Голутвина. Это был Сашин приятель. Впрочем, я тоже был знаком с Вадиком, он был одним из немногих в Москве гитаристов, который умел играть кантри. Как раз началась мода на кантри, и ее надо было как-то реализовывать. А Вадим, можно сказать, был единственным на всю Москву и даже на весь Советский Союз человеком, кто виртуозно владел стилем кантри! Он играл на акустической гитаре, а также на банджо, который считается традиционным для кантри инструментом, зато вообще не умел играть на электрогитаре!
И мы начали делать новую концертную программу. Сейчас я понимаю, что ситуация была критическая, потому что под вопросом стоял не только гастрольный график, но и само существование «Веселых Ребят». Спас нас выход пластинки «Любовь – огромная страна», которая вышла в мае. Как мне потом сказала Алла в одной из приватных бесед, ни Паши, ни «Веселых» не было бы, если бы не эта пластинка. Ведь она же продалась миллионным тиражом! А вместе с нею началась новая волна нашей популярности. Мы очень успешно гастролировали, но это было очень слабое подобие того, «золотого» состава. Впрочем, когда все утряслось, когда свалили все, кто должен был свалить, когда уехали и Саша Лерман, и Андрюша Русанов, когда Буйнов стал за клавиши, где он и должен был стоять, а Валера Дурандин – на бас, а на барабаны пришел Виталик Валитов, этот состав еще себя показал.
«Веселые Ребята» после «бунта на корабле». Слева направо: (стоят) Виталий Валитов, Анатолий Алешин, Александр Чиненков, Александр Буйнов, Игорь Гатаулин, Вадим Голутвин, (сидят) Валерий Дурандин, Алла Пугачева, Павел Слободкин, Роберт Мушкамбарян
А ведь был момент, когда «Веселые Ребята» пытались уйти в сторону тяжелой музыки. Вспомним хотя бы хит «Скорый поезд». Но этого не случилось из-за того, что за кулисами шла очень сложная борьба между лидерами вокально-инструментального стиля, причем лидерами тогда уже явно становились не «Веселые Ребята». Официоз повернулся в сторону «Самоцветов», и Паша понимал, что этот путь более открытый… и более понятный… и более успешный. У него перед глазами был тот же Маликов, который бил его по всем статьям, причем на его же поле. Поэтому пластинка «Дружить нам надо» была сделана уже более в стиле «Самоцветов», чем «Веселых Ребят». Она уже сглаженная, нивелированная и не такая шершавая, как «Любовь – огромная страна» или предшествующие ей миньоны. Но меня лично путь в этом направлении расстраивал. Возможно, из-за того, что я прекрасно понимал, что с моей фактурой, и внешней и вокальной, в эстраде такого толка делать нечего. Дороги, которые мы выбираем, лежат ведь там, где нам удобнее ходить, а не там, где мы ломаем ноги. Конечно, мне проще было бы петь Deep Purple, чем тот репертуар, который тогда требовал исполнять Слободкин. Если говорить честно, то «Веселые Ребята» глызинского периода – это уже не «Веселые Ребята»
В 1980-е Слободкин уже находился в творческом кризисе, и не понимал, что надо делать дальше. Все говорят, что если бы он тогда взял на вооружение музыку Юрия Чернавского и стиль «Банановых островов», то снова обогнал бы и Гранова, и Маликова. Но Паша прекрасно понимал, что, как только Чернавский покинет коллектив, он не сможет продолжить эту линию. Потому что как музыкант он не понимал, как это делается, а привлечь кого-то еще, чтобы они сделали так же, как Чернавский, он не мог. И для Леши Пузырева, как и для Валеры Дурандина, которые долгое время работали с «Веселыми», как аранжировщики, этот стиль был чужд, они не принимали такую музыку в принципе. Вот почему Паша согласился с Володей Матецким и разрабатывал дальше линию, предложенную Матецким. Они вместе просмотрели ситуацию и решили, что фирменным лицом, представляющим ВИА «Веселые Ребята», должен стать Глызин.
Слободкин по натуре был диктатор. Он мог, конечно, прислушаться к мнению Леши Пузырева, но наше мнение для него не существовало. А потом была еще и конъюнктура! Нельзя забывать, что, будучи руководителем вокально-инструментального ансамбля «Веселые Ребята», он был номенклатурным работником. Он должен был учитывать многие факторы, о которых мы – музыканты – даже думать не хотели. Короче, к 1979 году у меня уже совершенно точно оформилось внутреннее состояние, при котором я не мог больше оставаться в «Веселых Ребятах».
Достаточно описать, во что превратились «Веселые Ребята» к 1979 году, чтобы понять, что человеку, у которого есть творческие амбиции, там уже не место. Материал, который мы пели, не менялся уже два года. Города, как в калейдоскопе сменяли один другой в строгой последовательности: Днепропетровск – Запорожье - Киев… Днепропетровск –Запорожье - Киев… По второму, по третьему, по четвертому кругу мы проезжали одни и те же города. Это был застой. И я понимал, что все мои музыкальные приоритеты, которые у меня все-таки лежали в стороне тяжелой музыки, никогда в «Веселых Ребятах» не реализуются. Здесь мне надо будет с попсой дружить! И я для себя решил, что я больше работать в «Веселых Ребятах» не хочу.
Конечно, большую роль в решении уйти из «Веселых Ребят», сыграло присутствие рядом «Аракса». Его формирование происходило у меня на глазах. Я наблюдал «Аракс» в Театре имени Ленинского комсомола с 1974 года, когда туда пошли работать Володя Полонский и Саша Лерман. Посещать Ленком для меня стало так же естественно, как ходить на сейшена к какой-нибудь параллельной рок-группе, например, к «Високосному Лету». Тем более, что репетиционная база у нас была рядом. Немножечко пройти – и вот уже Ленком.
Я заходил туда достаточно часто, посмотрел и «Тиль», и «Звезду и смерть Хоакина Мурьетты». Это тянуло, как магнит! Тем более в «Араксе» как раз появился гитарист Тимур Мардалейшвили, который играл, как Блэкмор. И записи, которые они начали делать к тому моменту, меня очень привлекали.
Хотя я был в «Веселых ребятах» и солистом, и уже опытным шоуменом, но когда ребята из Ленкома пришли к нам в гости и принесли песню «Трава-мурава», их запись настолько меня потрясла (там солистом был Сережа Беликов), что я подумал: «Вот люди занимаются настоящим искусством! А чем мы занимаемся в «Веселых Ребятах»? Да, конечно, мы популярны, у нас огромный потенциал! Но как он реализуется Павлом Слободкиным?»
И я решил: «Если уж уходить из «Веселых Ребят», то, конечно, в «Аракс»…»
Анатолий Алешин и сегодня поет с "Араксом"
(Фотографии из архива Владимира Марочкина и с официального сайта группы "Аракс")

Свежие комментарии